Подвижная норма: медленное чтение с Национальным корпусом русского языка
Методический кейс по развитию практик обучения русскому языку и языкам народов России в контексте межкультурной коммуникации
Аннотация
В этом кейсе мы обратимся к ключевому вопросу языковой картины мира: каким образом слова живого языка входят в состав литературного языка? Как формируется норма языка? Как изменяются языковые нормы? Эти мировоззренческие вопросы убедительно, понятно и виртуозно изложил Лев Успенский в книге «Слово о словах» (Лениздат, 1962). Книжка Успенского учит нас задавать себе вопросы о том, как живёт и развивается русский язык, читатель начитает осознавать свою ответственность за его развитие. Поэтому Успенского будем читать медленно, внимательно. Будем отвечать на вопросы автора и проверять его версии. Может ли обычный современный школьник вступить в равноправный диалог с известным лингвистом? Может, ведь у современного школьника в распоряжении (кроме интереса к русскому языку) – уникальный ресурс. Национальный корпус русского языка (НКРЯ) http://www.ruscorpora.ru/. В этом проекте учащиеся научатся пользоваться поисковой системой Корпуса для решения исследовательских задач.
Мы рассмотрим живой процесс формирования литературного языка, вместе с Л.Успенским убедимся, что «слова живут, живут беспокойной жизнью. То, что вчера казалось совершенно правильным и даже общепризнанным, сегодня становится полной редкостью, выпадает из общей речи. То, что совсем недавно представлялось грубым вульгаризмом, может внезапно стать совершенно законным литературным словом, проникнуть в самую правильную, самую образцовую речь».
Научимся работать с поисковой системой НКРЯ и получим в свои руки уникальный инструмент, позволяющий автоматизировать работу, которую лингвисты традиционно делали вручную.
Основная форма работы в этом проекте – приём «чтение с остановками» фрагментов книги Л.Успенского «Слово о словах» и микроисследования с использованием Национального корпуса русского языка.
Кейс рекомендован для внеурочной работы по русскому языку, дополнительного образования учащихся основной и старшей школы.
Целевые установки методического кейса
- Выращивание языковой картины мира.
- Формирование готовности переносить имеющиеся знания о языке на межкультурные, исторические контексты и использовать для моделирования поведения в межкультурной ситуации.
- Развитие умений с Национальным корпусом русского языка для решения исследовательских и практических задач.
Планируемые результаты
● в области развития языковой культуры:
— участники проекта расширяют опыт ценностного отношения к языку как развивающемуся и формирующемуся с их личным участием явлению,
— знают и понимают, какие процессы определяют изменения норм языка;
-
умеют пользоваться поисковой системой НКРЯ;
● в области культуры чтения:
участники развивают культуру осмысленного (смыслового) чтения;
● в области развития мышления учащихся:
участники проекта расширяют опыт проведения лингвистических микроисследований с использованием НКРЯ;
● в области практик обучения русскому языку и языкам народов России:
учителя русского языка получают методически оснащенный модуль программы дополнительного образования с использованием интерактивных методов, основанных на межличностной коммуникации.
Целевая аудитория
Кейс рекомендован для внеурочной работы по русскому языку, дополнительного образования учащихся основной и старшей школы.
Набор методических материалов и рекомендации по их применению
-
Сценарий практикума по работе с НКРЯ;
- Материалы для изучения;
- Инструкция по работе с НКРЯ;
- Инструкции по выполнению микроисследований с использованием НКРЯ в pptx
Количество и возраст участников: дискуссия разработана для детей школьного возраста, от 12 лет и старше.
Время для практикума: зависит от возраста участников, рассчитывайте на 45-60 минут.
Оборудование: компьютеры с выходом в интернет на сайт НКРЯ http://www.ruscorpora.ru/ для индивидуальной или парной работы
Сценарий практикума
- Постановка проблемы, её представление классу
Учитель. Лев Успенский отказался признавать «литературным» слово «пока!» вместо прощального приветствия. Дело не в том, что оно само по себе плохо или нелепо. Оно является естественным сокращением какого-то более распространенного вежливого оборота, вроде: «Пока желаю тебе всего хорошего». Такими сокращениями полон наш язык: слово «спасибо» тоже стянулось из «спаси (тебя) бо(г)». Это не мешает нам им пользоваться.
Но слово «спасибо» вы встретите и у Тургенева и у Гончарова, у Толстого и у Чехова, а разговорное «пока!» чести полноправно войти в художественную прозу и поэзию пока еще не дождалось. Каково ваше мнение? Как его можно обосновать?
Посмотрим, как выстраивает обоснование своей позиции замечательный учёный-лингвист Лев Успенский. Читаем его книжку «Слово о словах».
Методический комментарий.
Ученики читают по очереди с остановками. Суть этого приёма заключается в том, что учитель заранее делит текст на смысловые части. В ходе каждой остановки в чтении читатели проверяют (сверяют) понимание и делают прогноз, что в тексте будет дальше. Остановки в чтении отмечены словом «Стоп».
Чтение с остановками
Надо прямо сказать: одну из самых больших трудностей работы над литературным языком составляет его исключительная живость, подвижность. И древнерусский язык и даже областные диалекты – другое дело. Первый давно уже окаменел окончательно; вторые неспешно текут и движутся, как вылившаяся когда-то из жерла вулкана, остывающая вязкая лава. А литературная речь подобна живой реке: она бурлит, пенится, роет берега, принимает притоки, растекается многими руслами – живет. То, что сейчас мелькнуло на поверхности, через краткое время кануло на дно или выброшено на отмель. Поди уследи за всем этим блеском и сутолокой!
Вот судите сами. В конце двадцатых годов во многих советских учреждениях был для пробы введен особый порядок: они работали без общих выходных, как заводы, а сотрудники отдыхали каждый в свой день укороченной пятидневной недели по очереди.
Эту систему сначала называли длинно: «непрерывной рабочей неделей». Потом возникло сокращенное слово «непрерывка». Оно мгновенно стало бесспорно литературным словом: вы найдете его в протоколах тогдашних собраний, в приказах, в статьях газет, а вполне возможно, и в художественных произведениях того времени. Теперь же вы, вероятно, сегодня услышали его от меня впервые. Почему? Потому что спустя очень недолгий срок непрерывная неделя была признана неудобной, отменена, и слово, ее означавшее, исчезло. Перед работниками словарей встает существенный вопрос: имеет ли оно право числиться в списках литературных русских слов?
Случается, что споры на чисто словарные темы выбиваются за пределы кабинетов ученых.
В отрывке из стихотворения XVIII века, приведенном ранее, есть слово «довлеет»: «То одно довлеет…» – говорит Ф. Прокопович о «делании лексиконов», то есть «этого одного достаточно».
«Довлеть» – слово старославянское: глагол, означающий именно «быть достаточным», «хватать». Когда-то широким распространением пользовалось древнее изречение: «Довлеет дневи злоба его», переводимое: «На каждый день хватает его собственных забот».
В двуязычных словарях оно так и понимается: по-французски «довлеть» – «suffir»; по-немецки – «gengen» («быть достаточным»). Нам же, русским, особенно не знающим древнеславянского, «довлеть» по звучанию напоминает «давить», «давление», – слова совсем другого корня. В результате этого чисто внешнего сходства произошла путаница. Теперь даже очень хорошие знатоки русского языка то и дело употребляют (притом и в печати) глагол «дОвлеть» вместо сочетания слов «оказывать дАвление»:
«Гитлеровская Германия довлела над своими союзниками».
«Над руководителями треста довлеет одна мысль: как бы не произошло затоваривания…»
В этих случаях «довлеет» значит уже «давит», «висит», «угнетает», – все что угодно, только не «является достаточным».
По поводу этого обстоятельства в нашей прессе возникли бурные споры. Писатель Ф. Гладков опротестовал подобное понимание слова, совершенно справедливо считая его результатом прямой ошибки, неосведомленности в славянском языке. Казалось бы, он совершенно прав.
Однако посыпались возражения. Старое древнеславянское значение слова забылось, говорили многие, утвердилось новое. Какое нам дело до того, что; «довлеть» значило во дни Гостомысла? Теперь оно значит другое, и смешно возражать против этого. Подобные превращения происходят в языке постоянно.
Спор о слове этом дошел до того, что противники обратились за разрешением его к ученым-лингвистам. Крупнейшие языковеды наши высказались уклончиво и осторожно. «Да, – говорили они, – мы сами избегаем употреблять это слово в его новом значении. Но многие, отлично владеющие русской речью, товарищи…пользуются им уже вполне свободно. Запретить это им мы не имеем оснований…»
Такая уклончивость разумна: для языковеда есть единственный путь узнать, правильно или неправильно то или иное словоупотребление, – присмотреться к тому, как его уже употребляют в литературе.
СТОП. Давайте посмотрим, в каких контекстах представлено слово «довлеть» в Национальном корпусе русского языка. В каком значении чаще всего употребляется это слово?
Чтение с остановками
Ученый-языковед, работающий над словарем русского литературного языка, должен стать в этом споре на какую-то одну сторону, сделать свой обоснованный выбор. Ведь по его словарю будут потом учиться правильно использовать русские слова; нельзя допустить, чтобы экзаменующийся по русскому языку школьник пребывал в полной неизвестности, кого же он должен слушаться – писателя Гладкова, запрещающего такие слова, или поэта Тихонова, спокойно употребляющего их. Как он должен правильней выразиться: «надо мной довлеет пример Тихонова» или «мне довлеет того, что сказал по этому поводу Гладков»?
СТОП. Как же быть? На чем остановиться?
Чтение с остановками
Чтобы покончить с этим нелегким вопросом, поговорим об одном довольно любопытном, только что родившемся слове, слове – трудном младенце, едва начинающем жить.
Маленькие дети, играя, очень точно подражают звуку автомобильного сигнала, произнося слоги «би-би». В моем детстве мы, тогдашние ребята, не знали такого звукоподражания, да и неудивительно: в мире еще не было нынешних машин и их электросигналов. Мы изображали звуки, издаваемые транспортом, выкликая «ду-ду», «ту-ту», «динь-динь», «ляу-ляу» и т. п. Для своего времени и это было недурно.
Но теперь машин стало столько, детям они так близки, что прямое звукоподражание «би-би» скоро оформилось в слово, в глагол «бибикать». Я убедился: во всех концах нашей страны не только малыши, но и взрослые, имеющие с ними общение, свободно пользуются в разговорах с детьми этим едва родившимся словом[1]. Да почему бы и нет? Глагол как глагол – несовершенного вида, первого спряжения, непереходный… Он ничем не хуже любого другого глагола, хотя бы «пиликать», который можно обнаружить в каждом более или менее полном словаре. Так что же, и «бибикать» следует занести туда? Как должен поступить с ним лексикограф, наткнувшийся на это слово где-либо в живой речи? Признать его, как выражаются дипломаты «де-юре», официально, или же ограничиться признанием «де-факто»: пусть, мол, живет, и мы сделаем вид, что его нет? На все такие вопросы пока мы можем дать только очень осторожный ответ, со многими оговорками.
СТОП. Давайте проверим, стало ли слово «бибикать» литературным.
- Введём слово «бибикать» в строку лексико-грамматического поиска. Инструкция НКРЯ
- Изучаем результаты поиска в основном корпусе. Мы получили 54 вхождения. Определим настройки просмотра.
- Перейдем в верхнее меню, найдем ссылку «настройки»;
- В раскрывшемся окне выберем форму выдачи KWIC, когда от каждого найденного примера показывается лишь одна строчка, и первое искомое слово помещается в ее середину;
- Определим показ 100 документов на странице.
- Проанализируем результаты поиска в основном корпусе.
- С этой же страницы по ссылке внизу перейдём к газетному корпусу:
- Смотрим результаты поиска в газетном корпусе: 35 вхождений.
Методический комментарий.
Вероятно, глагол «бибикать» окончательно освоился в языке, он него образуются причастия. Глагол используется в художественной литературе и публицистике, пока изредка.
Чтение с остановками
Какой-либо явной, твердо и резко намеченной граничной линии между «литературным» русским языком и языком народным, различными его говорами и наречиями не существует. Нет по-аптекарски бесспорных примет, которые позволили бы дать оценку любому слову: вот это – литературное, а это – просторечье. Слова живут, живут беспокойной жизнью. То, что вчера казалось совершенно правильным и даже общепризнанным, сегодня становится полной редкостью, выпадает из общей речи. То, что совсем недавно представлялось грубым вульгаризмом, может внезапно стать совершенно законным литературным словом, проникнуть в самую правильную, самую образцовую речь.
Пушкин рассказывает, что разбиравшие его «Полтаву» критики называли «низкими, бурлацкими выражениями» такие слова, как «усы», «визжать», «вставай», «ого», «пора»… Можете ли вы согласиться с ними? Правда, это было начало XIX века, когда наш язык еще сильно отличался от его теперешнего состояния.
Но ведь и в конце того же столетия А. П. Чехов возмущался своими современниками, допускающими в речах своих такое нелепое, безобразное слово, как «чемпион». А попробуйте сегодня доказать кому-нибудь, что оно нелитературно!
Языковеды знают, что в литературном языке нашем все время наблюдается постоянная борьба двух сил: живого, нетерпеливого стремления вперед (оно зовет к постоянным переменам, к смелому принятию новых слов и новых форм слова) и осторожного желания сохранить в нерушимой целости уже найденную красоту и совершенство речи. Ни та, ни другая из этих сил не может (и, вероятно, никогда не сможет!) решительно взять верх: это грозило бы очень тяжкими последствиями. Наоборот, равновесие их как раз и создает то, что мы должны считать «правильностью» языка, его сегодняшней «нормой».
Поэтому языковед-лексикограф должен в своей работе проявлять одновременно и высокую чуткость ко всему действительно живому и плодотворному в языке и большую строгость к тому, что противоречит его духу. Он одинаково не имеет права как тормозить движение языка вперед, так и угодливо склоняться перед его случайными причудами. В свои словари литературной речи он должен вводить лишь то, что принято самим языком, литературным и письменным, что уже устоялось в нем как несомненное, А чтобы иметь право судить об этом и не запаздывать на много лет, он обязан непрерывно пополнять запасы того «музея слов», на который опирается его работа.
Точно так же не следует признавать «литературным» и употребление словечка «пока!» вместо прощального приветствия. Дело не в том, что оно само по себе плохо или нелепо. Оно является естественным сокращением какого-то более распространенного вежливого оборота, вроде: «Пока желаю тебе всего хорошего». Такими сокращениями полон наш язык: слово «спасибо» тоже стянулось из «спаси (тебя) бо(г)». Это не мешает нам им пользоваться[2].
Но слово «спасибо» вы встретите и у Тургенева и у Гончарова, у Толстого и у Чехова, а разговорное «пока!» чести полноправно войти в художественную прозу и поэзию пока еще не дождалось.
СТОП. Со времени написания этой книги прошло более 50 лет. Посмотрим, удалось ли словечку «пока» войти в состав литературного языка. Для этого обратимся к НКРЯ.
Вышедшее из лётных сфер слово «пикировать» проникло уже в широкую литературу, стало словом общерусским и литературным. (В устной речи родились даже переносные осмысления его – «настойчиво стремиться», «бурно атаковать»: «Вижу, идет профессор. Пикирую на него, здороваюсь…») Весьма возможно, что его уже пора зачислить в словарь правильного литературного языка.
А вот такие, может быть, и очень удобные специалистам, профессиональные слова, как спортивные «соскок», «подскок», «вис», «свис», «жим» вряд ли заслужат эту честь: они неуклюжи, созданы наспех и, можно думать, будут скоро заменены другими терминами. Впрочем, поживем – увидим.
Ну что ж? Составление словарей литературного языка оказывается на поверку, пожалуй, не менее, а еще более трудным занятием, чем «делание» любых других лексиконов. Поистине прав Феофан Прокопович: «Всех мук роды сей труд в себе имеет». А ведь я за отсутствием места не могу коснуться вовсе второго и самого сложного этапа словарной работы – толкования уже собранных слов.
[1] Стоит отметить и вот что: с отменой в крупных городах автомобильных сигналов и само звукоподражание «би-би» и производный от него глагол «бибикать» потеряли свою, так сказать, актуальность и распространенность: сейчас в Москве и Ленинграде вы редко услышите их. А вот в сельских местностях, где шоферы сигналят по-прежнему свободно, оба эти слова продолжают жить: ребята в колхозах «бибикают» сколько хотят. Мне доводилось слышать даже слово «бибика», означающее «машина», «автомобиль».
[2] К. И. Чуковский в одной из своих статей, опубликованной в «Новом мире» за 1961 год, очень удачно показывает, что совершенно равносильные нашему короткому «пока!» выражения бытуют и в английском и во французском разговорных языках. Тем не менее маститый критик колеблется, может ли это словечко уже быть признано совершенно литературным.
